Дмитрий Рудой был одним из командиров баррикады на улице Грушевского во время украинской революции достоинства. После Майдана Рудой начал ездить в зону АТО. «Тогда только формировались добровольческие батальоны, и мы ездили туда в качестве каких-то партизан, что ли. Брали, у кого что было, принимали участие в боях, в освобождении нескольких населенных пунктов», — рассказывает Дмитрий. В Одессе он создал волонтерскую организацию Армия Help, одну из первых, которая начала возить гуманитарную помощь в зону АТО. Однако потом разошелся со своими прежними сторонниками, ему начали поступать угрозы.
Полтора года назад гражданин Украины Дмитрий Рудой приехал в Литву и подал прошение об убежище. Литва отказала. Мужчине грозит экстрадиция в Украину. Дмитрий согласился дать интервью «Новой газете — Балтия».
Фото: Справа — Дмитрий Рудой в футболке организованной им волонтерской организации «Армия Help». Фото сделано на позициях 30-ой Новоград-Волынской бригады ВСУ в Луганской области после освобождения города Счастье.
Расскажите о вашей волонтерской организации? Чем вы занимались?
Началось все с Крыма — начали вывозить офицеров и членов их семей с полуострова, доставляли туда гуманитарную помощь. Мы ездили в зону АТО также как парамедики — есть очень много вывезенных с мест сражений раненых. Мы также пытались прекратить продажу так называемых легальных наркотиков: спайсов, солей. В моей организации были и сотрудники милиции. Мы находили точки наркоторговли, в каждой из таких операций с нами был кто-то из отдела по борьбе с незаконным оборотом наркотиков, или кто-то из прокуратуры. Старались подключить журналистов, чтобы они рассказали о ситуации.
Фото: Волонтерская деятельность Рудого по доставке гуманитарной помощи в зону АТО.
Вам препятствовали?
В какой-то момент мы начали мешать. Была одна из наркоточек, в которой охраной занимались действующие сотрудники милиции. Когда приехал их начальник, он спросил «а как так, они ведь на больничном?». В телефонах наркоторговцев были номера, по которым они звонили в моменты штурмов — это были одесские прокуроры. В те годы в Одессе был ряд организаций, которые объединяли достаточно агрессивно настроенную молодежь. Эти организации использовались — например, не поделили что-то два коммерсанта, один «нанял патриотов» они митинговали, били стекла, и строительство прекращалось. Так вышло, что некоторые такие организации начали «крышевать» наркобизнес, казино и подпольные «наливайки». Оказалось, что одна из таких организаций входила в общую группу. Мы об этом узнали и начали работать полностью самостоятельно. Сначала были предложения рода «ребята, давайте с нами, делаем бабки». Мы отказались.
От кого вы получали угрозы?
Есть в Одессе такая фигура — Евгений Резвушкин, он возглавлял «Автомайдан Одесса». Это один из тех, кто препятствовал нашей борьбе с нелегальными наркотиками, с казино. На момент, когда я уезжал, против него было возбуждено около 7 уголовных дел (Дмитрий Рудой уехал из Украины в декабре 2015 года — прим. НГ). Я познакомился с ним в 2014 году, когда вернулся в Одессу после реабилитации. Меня тогда встречала практически вся патриотически настроенная Одесса. Это было еще до трагических событий 2 мая. Я приехал и увидел новых лиц, одним из тех, с кем меня познакомили, был Резвушкин - на тот момент лидер одесского «Автомайдана», который входил в общую структуру «Автомайдана Украины». Тогда мне его представили как человека, у которого был небольшой бизнес — он торговал комплектующими для компьютеров, заправлял картриджи для принтеров, и это не приносило больших денег. На его старенькую хонду скидывались люди — у него не было личного транспорта, хотя он и возглавлял одесское крыло «Автомайдана». При первом же более тесном общении мне от Резвушкина поступило предложение купить два боевых пистолета «Макаров». Когда я спросил о происхождении этого оружия, мне ответили, что эти пистолеты были взяты во Львовской прокуратуре. После Майдана был штурм львовской прокуратуры, там пропало много оружия. Продавал он их по 1,5 тысячи долларов каждый. В тот момент у меня были контакты с ребятами, которые тесно общались с представителями полиции. Когда мы рассматривали эти пистолеты, запомнили их серийные номера и убедились, что оружие действительно было украдено из прокуратуры. Вышло так, что я мало общался с Резвушкиным. У меня тогда еще продолжалось лечение, я ходил на костылях. Тогда уже был Крым, переходящий в АТО, в Одессе было неспокойно — мне было особо не до Резвушкина. Я поделился информацией и мне пообещали разобраться, но так ничего никто и не сделал.
Занимаясь волонтерской деятельностью, я сталкивался с Резвушкиным все чаще. «Автомайдан» тогда был братской организацией с другим одесским объединением — советом общественной безопасности. Одесский «Автомайдан» проводил ночные патрули, они боролись с сепаратизмом, и все вроде было хорошо. Но спустя некоторое время мы начали в Одессе бороться с незаконными казино, наркоточками и «наливайками» — местами, где торговали несертифицированным алкоголем. В тот момент моя организация достаточно плотно сотрудничала с советом общественной безопасности. Все воспринимали серьезно нашу борьбу с наркоточками, казино и наливайками и делились ресурсами, которых не хватало: планирование захватов и обнаружения наркоточек было на нашей волонтерской организации. Мы обращались за помощью к «Автомайдану», когда нам не хватало автомобилей, чтобы следить за этими точками. Совет общественной безопасности нас поддерживал информационно и при организации присутствия полиции на наших закрытиях точек. Мы боролись с незаконными видами деятельности и просили помощи только тогда, когда нам не хватало своих ресурсов. В один из вечеров мы приехали в очередное незаконное казино — вошли туда вместе с сотрудниками милиции. В какой-то момент в этом казино появился Резвушкин. Он начал общаться с милицией, после этого подошел ко мне и сказал: «Дима, уводи ребят, здесь дружественные нам владельцы, они нам помогают, отчасти спонсируют. С ментами я договорился». На это я ответил отказом. Он мне ответил: «Смотри, пожалеешь». В итоге сотрудники милиции уехали. В одиночку охранять это казино мы не могли и тоже уехали. Мы повторно делали вызовы на это казино, но нам отвечали, что дежурные следственные группы заняты и что-то в таком духе. Это был первый конфликт с Резвушкиным. Тогда я понял, что у него есть в этом интерес. После такие ситуации стали происходить чаще. Мы пересекались с Резвушкиным и в наливайках, где он пытался договориться с нами, чтобы мы ушли. Мое первое предложение прекратить громить наркоточки и получить за это деньги мне сделал Резвушкин. На это было категорическое нет с моей стороны: это шло вразрез с тем, что мы делали и ради чего. После мы стали замечать, что Резвушкин и его люди проводят заказные акции: они могли заниматься рейдерством, проводили заказные акции протестов. Достаточно было одному коммерсанту обратиться к Резвушкину, и к конкуренту приезжали ребята с флагами, громили там все — такое вот воздействие на конкурирующую сторону. Мы максимально порвали связь с ним, понимая, что идем разными дорогами.
фото из личного архива Дмитрия Рудого
Потом было несколько сборных поездок в зону АТО: туда выезжал ряд волонтерских и патриотических организаций. Наша организация расписывала маршрут колонны до места назначения. Бывало так, что и «Автомайдан» Резвушкина тоже выезжал в зону АТО. Когда доставлялся груз гуманитарной помощи военным, к нам подходили ребята и рассказали, что Резвушкин интересовался покупкой гранат. После он подошел, отвел солдат в сторону. Нам стало известно, что он покупал в зоне АТО оружие и боеприпасы, которые купил или выменял у военнослужащих и вывозил все это в Одессу. После этого мы стали присматриваться к нему в совместных поездках и несколько раз заставали его за вывозом оружия из зоны АТО в Одессу. Есть информация, что это оружие после использовалась во время акций, сделанных людьми Резвушкина, а часть оружия продавалась. Они также подкладывали вывезенные из АТО боеприпасы тем, с кем нужно было «договориться» — людям подкидывали оружие и вызывались органы правопорядка. Евгений Резвушкин часто ездил в зону АТО и привозил оттуда также так называемые «отжатые» автомобили — машины, которые забирались в зоне проведения антитеррористической операции. Это могли быть машины обычных людей, из гаражей брошенных домов. Эти автомобили Резвушкин часто привозил в Одессу. Один из таких автомобилей был задержан в Киеве и в нем находилось оружие. Потом, когда Резвушкин оброс связями и деньгами, он начал заниматься «крышеванием» наркоточек, казино и наливаек. Не раз на общих совещаниях мы оглашали списки незаконных точек, которые нам удалось обнаружить. Однажды мы готовили рейд и хотели за ночь закрыть 7 таких точек. Резвушкин после совещания вышел ко мне и сказал: «К трем из семи даже не приближайтесь, иначе пожалеешь. Тебе не раз прилетало, и прилетит еще». Так и вышло — в ту ночь мы поехали по запланированным адресам и в трех местах никого уже не было. Интересно, что сама организация «Автомайдан Одесса» на своем сайте указывает, что Резвушкин внесен в ее черный список как лицо, которое «не является членом организации и было неоднократно замечено в попытках использования имени Автомайдана в своих личных корыстных целях».
Резвушкин — не единственный, кто хочет расправы надо мной. Таких как он много и в Одессе и с Украине в целом, выделить кого то одного мне сложно, а если говорить о всех, то статьи можно выпускать каждый день на протяжении полугода. В этом списке и бандиты, и политики, и чиновники, а также псевдо-патриоты, делающие свой бизнес.
За что на вас завели уголовное дело?
Однажды мне позвонили и сказали, что через Одессу в сторону Донецка двигается машина с «курьерами ДНР». В ней перевозится крупная сумма денег и их со стороны Молдавии ведут одесситы. Меня попросили поехать туда и посмотреть, что там будет происходить. Я поехал. Приезжаю на блокпост, где застаю уже избитых людей, разбросанные вокруг деньги. Люди кричали, что у них исчезла крупная сумма денег. Нас пытались вывести оттуда. Я все снимал на телефон. Потом, когда все заканчивалось, я сел в машину и выехал в Николаевку — там доброволец уходил на фронт, и я должен был передать ему каску и бронежилет. Я отъехал, доехал до Коблево, где меня начал подрезать бусик с этими "курьерами ДНР". Я смог остановиться, вышел. Вышел также и водитель микроавтобуса. У нас началась перепалка, я спросил у водителя, что он делает, зачем подрезает меня. Мне ответили: отдай телефон. В этот момент подскакивает машина, из которой выходят люди в масках с битами, они начинают крушить микроавтобус. Внутри буса находилась семейная пара, которую водитель должен был перевезти. В итоге те, кто налетал на бус, сели в машины и уехали. Подъезжает милиция, задерживают меня. А у нас был конфликт с водителем. Я остался на месте, даю показания. Мне говорят, что виновен я — якобы я своим автомобилем «смарт» заградил дорогу микроавтобусу, блокировал специально, чтобы кто-то подъехал и разбил эту машину. Это маленькая машина, ей невозможно загородить дорогу.
Фото: автомобиль «Смарт» Дмитрия Рудого.
Происходил беспредел: приехал начальник милиции, который получал все команды лично по телефону.
На момент моего задержания было несколько крупных нарушений. Во-первых, на тот момент уже не существовало милиции, а полиция еще не вступила в права. Все действия должны были исполнять следственные прокуроры. Все же действия, связанные со мной, проводили сотрудники милиции, — это равносильно тому, что дворник составлял бы протокол.
Когда было возбуждено уголовное дело, водитель, с которым у меня был конфликт, сообщил в правоохранительные органы, что не имеет ко мне претензий, что конфликт произошел между нами, и участия в общем побоище я не принимал. Он просил остановить против меня любые уголовные дела.
Фото: заявление водителя микроавтобуса о том, что он не имеет претензий к Рудому. Это заявление было направлено четыре правоохранительные инстанции Украины.
На сегодняшний день в рамках уголовного дела потерпевшие опознали нападавших на них — но в отношении них не проводится следственных действий. Оказалось, что у потерпевших и нападавших давний конфликт. Мне тогда позвонили мои товарищи и сказали: «Дима, никого искать не будут. Нужен ты, нужно, чтобы ты попал в СИЗО, а там тебя устранят, так как ты слишком много знаешь по Одессе».
Почему вы решили выехать из страны?
Попытки Резвушкина договориться с нами были регулярными — сначала просто в виде денег, потом он предлагал, чтобы мои ребята работали в охране этих нелегальных точек. В другой раз он мне предложил сотрудничать по схеме 50/50: мы должны были находить точки, а он обещал взять на себя правоохранительные органы. По его схеме, мы должны были громить точку, забирать все, что там есть, а после начинать эту точку «крышевать». Я снова отказался. Этот разговор был уже после того, как против меня незаконно возбудили уголовное дело. В разговоре Резвушкин мне сказал: «Ты понимаешь, что твоя несговорчивость уже привела к уголовному делу, и теперь ты достаточно плотно в нашей власти. Если сейчас ты не уйдешь в сторону или не станешь сотрудничать — будет только хуже».
За последние полтора года до моего отъезда на меня было 7 покушений — ни по одному не было заведено уголовного дела. Обострился конфликт с Резвушкиным. Были попытки нападения на меня прямо у дома. Это один из персонажей, который может желать расправы надо мной, потому что я знаю много информации: я могу рассказать о фактах похищения им людей, пыток, вымогательства, и рассказать это подробно. После всех этих событий меня пытались задержать в Николаевской области. Там мне стало плохо, приехала скорая, сказали, что надо везти в больницу. Скорую со мной похитили и привезли на территорию райотделения. Там меня держали, но людям удалось меня вытащить. После этого Резвушкин сделал мне последнее предложение, о котором я уже говорил. Через какое-то время мне поступил звонок из Николаева. Мне рассказали, что все очень плохо: там уже подготовлена камера, где я умру. С учетом моих травм в камере произойдет потасовка, и этого будет достаточно. Мне сказали, что нужно бежать: «у тебя есть день-два, чтобы бежать из Украины. Беги».
Как вы уехали из Украины и почему запросили убежище именно в Литве?
Я собрался и уехал в Турцию — сначала меня вывезли в Молдавию, оттуда я улетел в Турцию. Дома осталась моя гражданская жена, на пятом месте беременности. Ее избили полицейские, она потеряла ребенка. Ее дважды пытались выкрасть.
После Майдана у меня были травмы, было лечение — меня привозили на реабилитацию в Литву. Здесь мне говорили, что я герой, что Литва меня поддерживает. Многие предлагали здесь остаться. В свое время я родился на территории Литвы, мой младший брат тоже родился здесь. У меня две сестры, они литовки, мой племянник литовец. Мне тогда говорили: оставайся после реабилитации, будешь жить, семью перевезешь. После Майдана моими травмами интересовался российский оппозиционный политик Борис Немцов — мы с ним общались, он хотел мне помочь. Но не успел — его убили.
Фото: Дмитрий Рудой и российский оппозиционер Борис Немцов
В Турции мы сделали документы, чтобы вылететь в Литву. Эту страну я выбрал потому, что еще в 2014 году мне говорили «если что, приезжай сюда. Литва не выдаст, Литва спасет». Я всю жизнь считал Литву своим домом. Даже когда мы сюда прилетели, я сказал жене: Ира, мы дома. Из Турции мы сначала попали в Швецию — у меня не было денег на прямые билеты из Турции в Литву. По всем нормам, мы сдались в Швеции — первой стране ЕС, границу которой пересекли. Шведы нам сказали, что мы попадаем под Дублинское соглашение о пересылке и отправили нас в Литву.
Интересно, что, когда я уже был в бегах, я получил награду в Украине «за служение Богу и Украине».
Фото: награда, присужденная Дмитрию Рудому за «служение Богу и Украине». Награда была выдана, когда Дмитрий был уже за пределами страны.
Что происходило в Литве?
В Литве мы попали в камеру уже в аэропорту, там нам предложили выехать в Украину и отказаться от претензий на убежище. Но мы все-таки написали заявление о прошении убежища, нас перевезли в Пабраде. Там некрасиво поступили с моей женой — ее отвели в туалет, где раздели догола для досмотра. Ей пришлось босиком стоять на грязном полу и показывать все. Не в комнате досмотра, а в туалете. Это ненормально, не по-европейски.
Потом начались допросы. Несколько раз нас допрашивали в миграционной службе. Приезжали свидетели из Украины, давали свои показания. Есть экспертные выводы из нескольких организаций, вплоть до заключения моего украинского адвоката, который расписал всю ситуацию.
Фото: Письмо адвоката Дмитрия Рудого, составленное для литовского суда
В письме-пояснении адвокат отмечает, что местные правозащитные организации зафиксировали около 50 нападений на правозащитников и гражданских активистов. В большинстве случаев жертвами стали люди, которые борются с коррупцией на местном уровне, указывают на недочеты работы местных властей и бизнеса или защищают права людей. Есть совместное заявление правозащитных организаций Amnesty International, Human Right Watch, Freedom House и Frontline Defenders, в котором указывается, что нападения на активистов не расследуются эффективно, виновных не привлекают к ответственности. Это увеличивает риски, что власть позволит себе такие нападения и насилие».
Миграционная служба просила назвать имена конкретных людей, которые мне угрожают, но я не знаю, что отвечать. Есть те, кто в упор открыто мне угрожал убийством, есть и угрозы, источника которых я не знаю. Угрозы в соцсетях, например, поступают до сих пор. Моя семья на Украине тоже получает угрозы.
Фото: Дмитрий до сих пор получает угрозы. Это — только малая их часть.
В личных беседах нам часто говорили, что, если бы мы были из Беларуси или России, мы бы легко получили документы. Но мы из Украины, и это дело политическое.
Были инциденты и в Литве. Прошлой зимой я ехал, мою машину остановили, меня избили. Внешне машина была похожа на полицейскую машину, поэтому я спокойно вышел из машины. После избиения мне передали «привет из Одессы». Это инцидент не оформлен. Когда я пытался рассказать об этом в литовской службе миграции, мне сказали, что я мог попросить своих друзей сделать это, чтобы получить убежище. Чтобы я ни делал, какие документы не предоставлял бы, мне отвечают, что я мог попросить об этом своих друзей. Я показываю, что со мной происходило и не единожды — а мне говорят, что раньше это было, а сейчас, может, уже и нет. Мне говорят, что в Украине действует законная власть, произошли реформы, что мне не угрожают пытки и разбирательство должно произойти в правовом поле. На это я предлагаю привести свидетелей, которые расскажут, что меня дважды похищала Служба безопасности Украины, что меня пытали, выбили зубы, от избиений я не мог даже встать. Об этом есть свидетельства. Мне на это отвечают, что мои свидетели — мои друзья и действуют на моей стороне. Как я могу защищать себя, как я могу что-то доказать? Свою оценку давали журналисты, организации. Они писали о том, что мне нельзя возвращаться в Украину, что меня убьют. Мне в ответ заявляют, что я всех подговорил. С кем бы мы тут ни сталкивались, нам говорят о том, что мы зря приехали из Швеции. Я прошу всего лишь временное убежище в Литве, я не хочу литовского гражданства. Я горжусь своим украинским гражданством и не планирую от него отазываться. Мы сразу заявили, что при положительном решении мы откажемся от литовских пособий — они нам не нужны. В Литве мы живем на личные средства — нам помогают родители, друзья. Расходы по ребенку полностью на себя взяли представители российской оппозиции — такие же беженцы, как и мы. Нам нужна возможность безопасно жить и работать. На сегодняшний момент у нас забрали документы на том основании, что мы в установленные сроки не обжаловали решение суда об отказе в убежище. Мы договорились с адвокатом по назначению, что при отказе сразу подадим апелляцию. Адвокат не отвечала на мои звонки, не выходила на связь. Позже заболел я, жена и ребенок. Я не мог встать с кровати, ребенок был в тяжелом состоянии. У жены проблемы со здоровьем, и она тяжело ходит. Мы не обращались в больницу, так как у нас нет страховок. В итоге адвокат вышла на связь, когда сроки подачи апелляции уже вышли. Выглядит так, как будто адвокаты сыграли на стороне департамента миграции.
Для того, чтобы иметь возможность защищаться и быть активным в судебном процессе, у меня должен быть переводчик . А с переводчиком была проблема и на судебных заседаниях , так как два раза переводчика не предоставили. Мои знания литовского и русского языков не дают в полной мере понимать и осознавать происходящее. Нам даже не вручили решение суда — откуда я могу знать, когда начался срок подачи апелляции. По запросу Украины меня экстрадируют назад. Запрос есть — меня могут вернуть в Украину в любой момент.
Что вы планируете делать сейчас?
Сейчас у нас есть семидневный срок, в который мы можем обжаловать решение об отказе нам в апелляции. Если суд согласится, мы сможем снова пробовать получить убежище. Но сейчас мы нелегалы. Перед ситуацией с инсценировкой покушения на проживающего в Украине российского журналиста Аркадия Бабченко я получил звонок. Мне сделали заказ на российского оппозиционера, который сейчас проживает в Великобритании. Я об этом сообщил его знакомому, который в свою очередь передал информацию оппозиционеру. Он обратился в правоохрану Великобритании. В Литве я встретился с полицией и передал всю имевшуюся информацию. Через три недели после этой встречи в Украине происходи инсценировка убийства Аркадия Бабченко.
Там не было условий прямого убийства. Там был ряд действий, на которые я должен был согласиться. И условием этого всего была незначительная сумма денег и возможность решения моих проблем дома. Я не знаю, как сейчас восстановить общую картину произошедшего — этим должны заниматься правоохранительные органы. Полиция в Литве мне предлагала признаться, что я вру и все придумал. А через три недели случилось «покушение» на Бабченко в Киеве — всплывает список, всплывают имена, мои слова подтвердились. Полиция больше ко мне не обращалась, на допросы как таковые меня не приглашали. Я знаю, что в Англии по факту произошедшего заведено уголовное дело.
Я имею повод бояться, потому что я предал огласке такую информацию. Я не знаю конкретно, кто стоит за этим, кто будет за это мстить. Преданный мною огласке факт уже отчасти доказан.
На последнем форуме Свободной России в Вильнюсе я встретился с Аркадием Бабченко — он попросил меня о встрече. Мы нормально пообщались, он задавал вопросы о том, что произошло со мной. Он поблагодарил меня за то, что я рассказал.
На основании вновь открывшихся обстоятельств я могу подать повторное прошение о предоставлении убежища. Миграционная служба на это ответила, что такое прошение будет расцениваться как злоупотребление возможностями.
Комментарий российского оппозиционера, на которого поступил заказ Дмитрию (он пожелал пока не раскрывать своего имени):
«Я подтверждаю, что в Великобритании заведено уголовное дело по факту покушения на убийство. До момента получения от правоохранительных органов Великобритании полной информации по этому делу, я не хочу оглашать никакую информацию, связанную с этим делом. У меня лично коммуникации с Дмитрием не было, я с ним общался через моего приятеля. Я говорил с ним по What's up 17 мая, когда я узнал от Дмитрия о наличии вот этой информации. Мой приятель тогда был в Вильнюсе, он как раз был с Димой, позвонил мне, передал ему трубку — и он мне это рассказал».
Комментарий юриста адвокатской конторы «Kuznecovo» Ричардаса Бурды:
«Сейчас Дмитрий попал в ситуацию правового цейтнота — тем не менее, еще есть шансы подать апелляцию на решение об отказе в первичной апелляции. Если суд примет положительное решение, появится еще время для подачи апелляции на решение суда первой инстанции. Однако эта ситуация юридически тонкая и сложно предположить, в какую сторону она развернется. Отчасти можно понять и Дмитрия, отчасти — и его назначенных адвокатов. На мой личный взгляд, все-таки в таких ситуациях более активным должен быть интересант».
