logo
Новая газета. Балтия
search
СюжетыОбщество

Павел Басинский: Сегодня нет писателей-гуру

Павел Басинский: Сегодня нет писателей-гуру
Фото: Егор Васильев

В конце мая в Таллине по приглашению Международного медиа-клуба «Импрессум» побывал известный российский писатель, журналист и литературовед Павел Басинский, автор книг о Максиме Горьком и Льве Толстом. Журналист «Новой газеты — Балтия» поговорила с Павлом Басинским о том, как изменилось место писателя в политической и общественной жизни, прилично ли стремиться к медийности и что такое — писатель-гуру.

Какую свою книгу вы считаете главной?

Наверное, это все-таки «Лев Толстой: Бегство из рая» и те, что последовали за ней: «Святой против Льва. Иоанн Кронштадтский и Лев Толстой», «История одной вражды» и «Лев в тени Льва», в которой рассказано о сложной судьбе сына Толстого — Льва Толстого-младшего, о том, как непросто быть вторым Львом Толстым. После этой трилогии я написал еще короткую биографию Толстого для серии «ЖЗЛ», которую тоже считаю для себя очень важной: мне хотелось создать книгу, которую мог бы воспринять даже школьник или нерадивый студент.

Потом, конечно, книга «Горький. Страсти по Максиму», переиздание которой вышло в этом году, к 150-летию писателя. Издание переработано, в нем есть приложения. Я собрал там, на мой вкус, лучшее, что было написано о Горьком: мемуарный очерк В.Ходасевича, статью К.Чуковского «Две души Максима Горького», короткие воспоминания Е.Замятина, статью В.Шкловского «Удачи и поражения Максима Горького» и некролог, который написал Лев Троцкий.

Горький был фигурой не только литературной, но и общественной. Как вы смотрите на сегодняшние взаимоотношения литературы и общества?

Я не чувствую прямых взаимоотношений между литературой и обществом сегодня. Сегодня нет писателей-властителей дум, которых все бы читали, как в свое время Распутина, Астафьева, Айтматова. Писатель может заниматься политикой или нет, может писать об истории или о современности, быть или не быть медиафигурой…

То есть, неважно, быть писателю медиафигурой или нет?

Для него это важно, так как это автоматически увеличивает его тиражи, интерес к нему, и вызывает зависть коллег, которые считают, что он слишком себя пиарит. Но я к этому отношусь хорошо, потому что если такие авторы, как Быков или Прилепин, себя продвигают как медиафигуры, тем самым они пиарят и образ писателя, повышают статус профессии и интерес к литературе. Но факт, что сегодня нет писателя-гуру, говорить, что писатель сегодня непосредственно влияет на общество, а уж тем более на государство, невозможно.

А Толстой был писателем-гуру?

Конечно! А.С.Суворин, издатель газеты «Новое время», в своем дневнике писал, что у России есть два царя — Николай II и и Лев Толстой. Только Николай II ничего не может сделать с Толстым, а Толстой как угодно колеблет его трон. Влияние позднего Толстого на общество было огромно. Каждое его слово подхватывалось, даже если не издавалось в России, ведь все публицистические, религиозные произведения Толстого до 1905 г. не печатались в России, они были запрещены, выходили, как сегодня говорят, тамиздатом (публикации, сделанные его другом В.Чертковым) и самиздатом.

Были ли у Толстого политические высказывания?

Да, например, он был категорическим противником Столыпина, а еще раньше — противником казни народовольцев, которые убили Александра II, есть его письмо к царю, где он просто предлагает отпустить их. Это был очень серьезный вопрос, и Толстой был тут не один. К этому склонялась даже часть либерального кабинета министров. Они тоже считали, что можно было бы проявить милосердие как политический акт. Мы не знаем, что было бы, если бы… Вот отпусти царь народовольцев — может быть, революция и не случилась бы.

Толстой был безусловно политической фигурой. И Достоевский: в его «Дневнике писателя» огромное количество политических статей.

Важно еще и то, что в России со времен Елизаветы Петровны не было казни за уголовные преступления, только за политические. Вот Раскольников убил двух женщин — получил 8 лет каторги. А Столыпин ввел военно-полевые суды. Вот тогда Толстой и пишет статью «Не могу молчать».

Фото: Егор Васильев

А в наши дни писатель морально обязан делать такие заявления?

Я считаю, что писатель вообще ничего не обязан, равно как и читатель не обязан его читать. Писатель должен писать то, что он хочет, что он думает. Если он хочет «пасти народы» — пусть пасет… если сможет. Другое дело, идет ли это ему на пользу. Мне кажется, когда писатель очень сильно уходит в политику, он теряет в широте, в глубине… Писатель должен искать, мучиться вопросом, зачем он живет на этом свете, и тогда он будет интересен. Он вообще должен с самим собой разбираться всю жизнь, а не с народами и государствами.

Толстой мучился от того, что к нему в конце жизни возникло паломничество, приходили люди с вопросами: «Старик, скажи нам, как жить?» И он страшно переживал, он с собой не мог разобраться, а от него ждали, чтобы он учителем был, изрекал законченные истины. В этом была проблема между ним и толстовцами, они все время ставили ему в упрек, что он вот сегодня что-то сказал, а завтра говорит что-то другое. Нет бы зафиксировать какую-то истину, и мы будем так жить: коммуны создавать, мяса не есть…

Сектантское отношение…

Да. Они хотели, чтобы он был руководителем партии, секты. А он этого категорически не хотел и всячески от этого увиливал. Толстовцев преследовали из-за него, судили, высылали, отнимали детей. Толстой это тяжело переживал и как-то по-детски мечтал, чтобы лучше его посадили. Но его не трогали: он был слишком знаменит.

Быков в своих лекциях о литературе ХХ века говорил, что без той исторической трагедии, которым стал жесткий тоталитарный режим, не было бы наших великих писателей, поэтов, потому что трагедия стимулирует талант. Вы согласны?

При всем уважении и любви к Дмитрию Львовичу скажу, что когда человек говорит подобные вещи, он должен сначала себя поставить на место того, кого арестовывают, сажают… Если посмотреть мартиролог расстрелянных русских писателей, то он огромен: все крестьянские поэты – Клычков, Орешин, Клюев, Есенин сам повесился, погиб Мандельштам, расстрелян Гумилев… Ради чего это делалось? Когда я слышу фразы о том, что трагедия стимулирует творчество, мне хочется сказать оратору: «Не желаешь ли сам попробовать? На Колыме или на расстрельном полигоне?»

Каких современных литераторов вы считаете выдающимися?

Мне кажется, что у нас сейчас очень высокий уровень прозы. Поэзию знаю меньше. Другое дело, что сложно сказать, кто сегодня писатель номер один. Если говорить конкретно, любую новую вещь Захара Прилепина с удовольствием прочитаю. Хороший писатель — Роман Сенчин, последний его роман называется «Дождь в Париже». Из прозаиков еще выделю Алексея Иванова, Евгения Водолазкина. Из женщин интересно пишут Марина Степнова, Ольга Славникова, Гузель Яхина.

Фото: Егор Васильев

О противостоянии Иоанна Кронштадтского и Льва Толстого знают многие, а было ли между ними сходство?

Оба были верующими, оба не мыслили жизни без Бога и оба искали спасения. Один считал, что вне церкви спасения нет, будь ты сколь угодно высокоморальным человеком. Другой говорил, что истинная вера только за пределами церкви, а обряды и ритуалы только затуманивают смысл веры. К обоим были паломничества: люди шли к ним и спросить совета, и просто попросить денег. Оба располагали немалыми средствами, но были аскетами, нестяжателями. Толстой, как известно, вообще хотел отказаться от собственности. Когда умер Иоанн Кронштадтский, нашли 40 тысяч рублей неиспользованных, по тем временам сумма солидная, но вокруг него крутились миллионы, а он все отдавал на монастыри. Они родились и умерли примерно в одно время. Они даже внешне похожи, я сопоставлял их портреты: два старика... А когда Иоанна Кронштадтского спросили на одной встрече в Сарапульской семинарии, что он считает главным делом своей жизни, он сказал: «Самопознание». Абсолютно по-толстовски!

И у того, и у другого была огромная свита: поклонники, почитатели, вокруг Иоанна Кронштадтского возникла реальная секта иоаннитов (как вокруг Толстого — толстовцы).

Книгу я писал так, чтобы исчерпать и показать правду обоих. Многие священники восприняли книгу с интересом, подходили на ярмарках, просили подписать. Митрополит Иларион Алфеев пригласил меня на свою передачу.

Вы часто бываете в Ясной Поляне. Расскажите, какова сейчас жизнь толстовского музея.

Ясная Поляна сегодня — это не просто музей-усадьба, могила, парк, сад, таблички… Это все работает, работает каждый день. Когда Владимир Толстой стал директором музея, он решил, что Ясная Поляна должна развиваться как культурный центр, где будут постоянно происходить культурные события: театральные фестивали, спектакли open-air (например, режиссер Фолькер Шлендорф, оскароносец, специально приезжал, чтобы дать спектакль перед домом Толстого). На территории пансионата, прилегающей к усадьбе, строится театральный центр. Каждый год в день рождения Льва Толстого (9 сентября) проходят писательские встречи. Некоторые говорят, что Льву Николаевичу такое не понравилось бы. Но мне кажется, это консерватизм. Я думаю, это место должно жить, а не быть застывшим музеем-заповедником.

Над чем вы работаете сейчас? Какие планы?

Хочу заняться мало исследованным периодом жизни Горького — временем его пребывания на Капри и в Сорренто. На Капри я впервые попал в этом году и заинтересовался этим безумно красивым и необычным местом, куда к Горькому приезжало множество самых разных людей, и вокруг него образовалась огромная русская диаспора.

shareprint
Главный редактор «Новой газеты. Балтия» — Яна Лешкович. Пользовательское соглашение. Политика конфиденциальности.