В рижском мемориале спасителей Жаниса Липке состоялась премьера спектакля «Уроки персидского», поставленного по собственной пьесе известным российским сценаристом и режиссером Геннадием Островским. Только-только появившись на свет, постановка уже вызвала широчайший резонанс, билеты достать трудно. «Это невозможно описать!» — вот мнение многих.
Но сперва пару слов о мемориале. Вроде десять минут по Вантовому мосту от Старой Риги, а ты уже в затерянном месте на острове Кипсала. Здесь в 1941-м жил докер Жанис Липке с супругой Иоганной, который спас от смерти 56 евреев, прятал их в хозяйственных пристройках на своем участке. Несколько лет назад с подачи экс-премьера Латвии Мариса Гайлиса здесь воздвигли музей-мемориал, на вором этаже которого и идет спектакль — это помещение примерно в 60 квадратных метров, помещается сто зрителей и прямо перед ними и разворачивается действие.
«Здесь прятали евреев, и значит, этот спектакль и обо мне», — сказал Геннадий Островский перед премьерой. «Мы играем откровенно и вас вызываем на откровенность», — добавил он.
Островский, написавший «Уроки персидского» по мотивам творчества и судьбы еврейского писателя из Польши Бруно Шульца, работал с Павлом Лунгиным и Валерием Тодоровским, известный по фильмам «В движении», «Любовник» и многим другим.
А вот дальше начинается самое сложное. Причем, с самого начала. Известно, что Бруно Шульц, попавший в концлагерь, был убит надзирателем. Но разворачивающиеся на протяжении трех часов (с антрактом, без него никак) прямо перед глазами зрителей (расстояние — метр-два) события, главными героями которого являются жертва и убийца, уже с самого начала происходят в некоем ином измерении. То ли уже на том свете, то ли в аду, который происходит наяву.
Агнесе Зелтиня
Чтобы не сойти с ума, надзиратель Гюнтер хочет изучать персидский язык и перед каждой отправкой евреев в печь спрашивает: «Кто знает персидский? Тому, кто знает, сохраним жизнь». А конце концов находится такой знаток — литератор Бруно Шульц. В результате погружение в лингвистические изыскания неведомого языка приводит в лабиринт еще более неведомого. Персидский в чем-то сродни китайскому, когда одно слово может иметь несколько значений, причем зачастую весьма противоположных.
И тут начинается чехарда с зачастую жуткими подробностями. Причем, в результате мужские роли (в том числе Бруно и надзирателя Гюнтера) исполняют женщины. Бруно играет весьма интересная московская актриса Марина Данилюк, а вот Гюнтера потрясающе, с настоящим душевным надрывом, на «разрыв аорты» играет актриса Нового рижского театра Элита Клявиня. Во втором акте третий герой пьесы — эссэсовец в исполнении Рихарда Леперса, обнажается и облачается в женское. В общем, перверсии? Фантасмагория с элементами ужасов? Бред сумасшедшего? Или просто анонсированная в афише «порнография страха», когда палачи сами становились жертвами. Я думаю — все вместе взятое.
Тут вам легкая модель персонального ада. Гюнтеру, например, постоянно мерещится, что тот старик-еврей, которого он сжег, восстает из мертвых и возвращается при каждой казни вновь. На самом деле просто, так сказать, «замылился глаз», но в результате одного из этих «вечных дедов» он каждый раз пропускает через мясорубку.
Во время уроков между жертвой и палачом, Бруно и Гюнетром, устанавливается некая эмоциональная связь. И тут, конечно, впору вспомнить знаменитый фильм Лилианы Кавани «Ночной портье» (1974 год), есть некоторые аналогии... Напомним, там по сюжету 1957 год, венская гостиница, где случайно встречаются бывший нацист и бывшая заключенная концлагеря. Воспоминания палача и жертвы разжигают между ними странное, противоестественное влечение, которое психоаналитик назвал бы садомазахизмом. Дирк Богарт и Шарлота Рэмплинг в главных ролях незабываемы!
Но тут — спектакль, когда все происходит прямо на твоих глазах. Причем, при содействии видеопроекций, когда зритель видит прямо перед собой нарисованных жертв Холокоста, гибель многих и многих... Через историю этих троих человек с нами говорят десятки миллионов.
Спектакль идет в латышской версии и в русской (это язык оригинала). Приходится только восхищаться латышскими артистами, которые выдают за три часа большой объем текста на неродном языке, превращая их при этом в эмоцию. То же самое касается и москвички Марии Данилюк, которая играет и в латышской версии.
Агнесе Зелтиня
Итак, ровно 75 лет назад некто Карл Гюнтер застрелил писателя и художника Бруно Шульца. Автор пьесы «Уроки персидского» Геннадий Островский о нем говорит так:
«Гойя Дрогобыча, где по мостовым в 1942 году потекла человеческая кровь, смешиваясь с его собственной, всего лишь пятидесятилетней кровью. Сколько их осталось выживших евреев — пять или шесть? Он не остался. Его застрелил немец Гюнтер, в отместку за то, что немец Ландау, у которого Шульц работал, застрелил с балкона другого еврея — зубного врача Гюнтера. Немец Гюнтер был никем, он потерялся в 1945 году в одной из тюрем Западной Германии. Говорят, он был казнен, но точно об этом никто не знает. Его имя в истории сохранилось только в связи с его точным выстрелом. И теперь уже останется навсегда, хотим мы этого или нет. Пока Бруно будут читать. А это значит, всегда».
В финале Бруно видит своего мучителя и убийцу, немецкого офицера, долго смотрит на него... И многие понимают, что если он видит его, отправившегося в ад, значит оба они уже оба там. То ли на том свете, то ли на этом.
